Ростов — это ещё и Пушкинская. Последние годы Пушкинская — просто уголок Европы. Мрачные приблатнённые юноши, которые совсем недавно прохаживались тут в изобилии, как-то вдруг растворились. Здесь встречаешь совсем другие лица — открытые, улыбчивые.
Ростов меняется. Я переехал сюда в 1987 году и могу судить об этом: меняется в лучшую сторону. Хотя, конечно, эти узкие проспекты, эти бутылочные горлышки — например, на Северном, нагоняют тоску. Но всё же для ярких, современных, открытых и жизнерадостных людей в Ростове появились пространства, где они могут чувствовать себя как дома.
Вопрос про некий особый менталитет ростовчан не люблю. Вообще не верю, что у жителей каждого большого города свой менталитет. Специфика есть, конечно. Если, к примеру, вы попытаетесь спросить дорогу у кого-нибудь в Москве, вас в 9 из 10 случаев проигнорируют — но это, скорее всего, из-за того, что 9 из 10 прохожих окажутся не москвичами, а понаехавшими, им не до вас, у них перманентный стресс в этом городском муравейнике. В Ростове с этим вряд ли столкнешься, люди остановятся и хоть что-нибудь ответят — хотя бы: «Не знаю, братан". Возможно, в Питере — в котором, как известно, пить — депрессивных больше. Но в каждом большом городе всегда есть полный комплект типажей: и интеллигентные, и хамовитые, и алкаши, и фрики. И ведут себя все по-разному. В общем, считайте, что от ответа на вопрос про менталитет ростовчан я уклонился.
И последнее про Ростов. Город — это его молодежь. Хотелось бы, чтобы ростовская молодежь была активной. Чтобы молодые люди уходили от модели поведения пионеров и комсомольцев — людей, которых куда-то ведут старшие товарищи — и сами задавали тон всему, что происходит в городе.